Автор: Лина, Павловск, Воронежская обл.
Уважаемая редакция! Спасибо Вам за то, что уже опубликовали одно мое письмо. Мои земляки прочитали Вашу газету и попросили меня написать Вам еще. Баба Маня мне так и сказала: «Про Диканьку Гоголя все знают, пущай и про нашу Ершовку узнают! Гремела, бывалыча, наша деревня на всю округу – чего только стоили наши знаменитые яблочки моченые, антоновка наша!» Вот с этих самых яблок все и началось.
Наверное, не было в деревне такого двора, где яблоки не мочили. Анна тоже от земляков не отставала: вовсю мочила антоновку, а весной вывозила ее продавать. В тот раз решила она отправиться торговать в Ростовскую область, в Таганрог. Город незнакомый и люди незнакомые. Разгрузилась Анна на рынке быстро – хорошо пошла торговля, а вот где жить в чужом городе – не знает. Директор рынка слыл хорошим человеком, вот Анна и обратилась к нему с просьбой: помоги найти жилье. Директор подумал-подумал, и дал Анне адресок своей соседки Марии: «Вот только одна беда, Аннушка, – одинока она, печальна все время. Ни с кем не разговаривает, молчит целыми днями, только головой качает. Может хоть ты, Аннушка, ее разговоришь». Анна только посмеялась: была она бабенкой бойкой, с веселым нравом, что покупатели на рынке, что соседи в деревне в ней души не чаяли.
Вечерком пошла Анна по указанному адресу. Вышла к ней навстречу, на крыльцо, женщина лет тридцати пяти: лицом светлая, белокожая, просто русская красавица, только глаза серые печальные. На приветствие Анны кивнула только – мол, проходите, вот комната, а денег сколько дадите, столько и ладно, мне много не надо. Анна обрадовалась: и с торговлей дело сладилось, и жилье хорошее. Так и повелось: рано утром Анна уходила на рынок, поздно вечером возвращалась. Неделя прошла, и за всю неделю так ни разу Анна хозяйку и не увидела. Чудно как-то: не впервой Анне было жить в чужом доме, но с такой странной хозяйкой еще судьба ее не сводила. И решила Анна угостить Марию своими яблоками: может, поест и разговорится.
Постучалась вечером Анна к Марии в дверь – никакого ответа. Вошла в комнату, а в комнате-то и нет никого, только свет горит и форточка открыта. Анна положила яблоки на стол, вышла прочь, а на душе неспокойно: где Мария? Закрыла входную дверь на ночь, легла спать, да только какой тут сон: всю ночь прислушивалась, не идет ли Мария. И вдруг часа в три ночи услышала Анна в комнате Марии тихий смех. Любопытно ей стало: когда пришла Мария? Как проникла в комнату? С кем она там, тихоня, хохочет? Дай, думает, взгляну хоть одним глазком. Приоткрыла Анна тихонько дверь в комнату Марии – и так и застыла, как каменная; хотела закричать – голос пропал.
За столом сидят три кошки и едят моченые яблоки. Все три кошки сытые, довольные, необыкновенно большие, все черные, вот только глаза у них разные: у одной синие, у другой карие, а у третьей – серые. Точь-в-точь, как у Марии! Да и похожа эта кошка чем-то на Марию!
Так и стояла Анна: она во все глаза смотрит на кошек, а кошки едят яблоки и смотрят на нее. «Заходи, что стоишь? – вдруг произнесла кошка с глазами Марии голосом Марии. – Спасибо тебе за яблоки». Анна была не из боязливых, жизнь ее хорошенько помотала, но и у нее волосы под платком зашевелились, а ноги стали ватными. «Не бойся, Анна, — снова заговорила кошка. – Подходи к столу. Ты же давно хотела со мной поговорить». От этих слов все три кошки засмеялись. Анна крепко сжала пальцы в кулаки, медленно подошла к столу и села. «А ты смелая!» — восхитилась кошка с серыми глазами. Тут две другие кошки спрыгнули со стульев, поклонились кошке-хозяйке и выскочили в открытую форточку. Глянула Анна на оставшуюся кошку – а это уже не кошка, а хозяйка ее, Мария, сидит.
«Послушай меня, Анна, да не бойся меня, — заговорила Мария. – Когда-то я была такой же, как ты, но это было давно. У меня были мама, папа и бабушка. Мы с родителями жили отдельно от бабушки. Бабушку я очень любила, но мама с папой не разрешали мне ходить к ней. Изредка мы к ней все же заходили: бабушка радовалась, угощала нас сладостями, но мама отчего-то не разрешала мне ничего от нее брать.
Было мне четырнадцать лет, и вдруг однажды утром, еще в постели, я услышала голос бабушки. Она звала меня, просила придти, помочь ей – да так жалобно! Я вскочила с кровати, кое-как оделась, выскочила в окно и со всех ног побежала к бабушке. Когда я прибежала, бабушка лежала на постели и тихо стонала. Увидев меня, она протянула ко мне руки. Я взяла их в свои и поцеловала. Бабушка тихо произнесла: «Встань на стул и возьми книгу, которая лежит под матицей потолка». Я так и сделала. Стоило моим пальцам коснуться книги, как я услышала бабушкин предсмертный вздох и еле слышное: «Прости…»
Я хотела бежать домой, но тут за окнами началась настоящая буря. Ставни на окна болтались, как игрушечные, акацию за окном выдернуло с корнями. Я подождала, когда буря закончится, а потом схватила бабушкину книгу под мышку и побежала домой.
…Мне тогда всего четырнадцать лет было! Откуда мне было знать, как умирают потомственные колдуньи!..
Дома я закричала: «Мама, бабушка померла!» Та сразу же спросила: «Ты взяла книгу?» Я кивнула, и мама медленно опустилась на пол. Мы с отцом бросились к ней, пытались привести в себя… До больницу маму не довезли, а через месяц и отца не стало. Я осталась совсем одна. Вскоре я ушла жить в бабушкин дом, взяв с собой ее книгу. И с тех пор моя жизнь изменилась навсегда.
Вечером я взяла книгу и начала ее читать. Я читала несколько часов подряд, и в этот же вечер поняла, что стала ведьмой, как и моя бабушка. В то же вечер я обернулась кошкой и побежала под мост Неклиновский, где было много таких, как я. Там я нашла себе друзей и подруг. Не спрашивай меня только, что мы делаем и о чем разговариваем – я все равно тебе этого не скажу. Скажу только, что ведьмы бывают разные: и злые, и добрые. Не бойся меня, Анна: я добрая ведьма, мне за эту доброту частенько от своих же и достается. Сколько раз я помогала людям просто так, мне ведь и деньги не нужны; зачем они мне?»
Тут у Марии задрожали плечи, слезы застили глаза. Анна подошла к ней, погладила по голове: «Не плачь, Мария. Вижу я, что и вправду добрая ты. И никуда тебе от себя не деться…» Тут Мария выпрямилась, выгнула спину, прижмурилась – ну, чистая кошка, подумала Анна и невольно рассмеялась! Улыбнулась и Мария: «Спасибо тебе, Анна, за то, что выслушала, и за добрые твои слова. Иди, отдыхай – ведь всю ночь из-за меня не спала. И на базар завтра не ходи, выспись».
Весь день спала Анна и всю ночь – а с утра сложила свои вещи, положила на стол деньги за постой и ушла, оставив записку с одним-единственным словом: «Прости». Пришла на базар, не успела бочку с яблоками поставить – налетели покупатели, чуть ли ни дерутся за яблоки, четыре бочки в момент разобрали и еще просят. Да когда такое бывало?! Подняла Анна голову, и почудились ей в толпе знакомые серые глаза.
Уехала Анна в этот же вечер домой, и с тех самых пор невеселая стала, неразговорчивая, все в думках ходила, и волосы поседели. А на следующий год, весной, снова в Таганрог подалась, яблоки продавать. Пошла по знакомому адресу – а во дворе дома машина стоит и двое детей бегают. Робко постучалась Анна в дверь: «Разве не здесь Мария живет?» «Да, — говорят, — жила, но еще весной продала дом и уехала в другой город». Анна молча положила на порог моченых яблок и быстро пошла обратно.
День выдался жарким, солнечным. Базар, шум, гам. Анна взвешивает яблоки, спина мокрая, глаз не оторвать. Три бочки продала – а еще только полдень. Хорошо идут яблоки! Подняла Анна голову – а в толпе глаза знакомые, серые, на нее глядят. Стоит среди базарного люда Мария, с аппетитом ест моченое яблоко, а рядом с ней мужчина – красивый, чернявый, высокий. Анна аж им залюбовалась, и стало у нее вмиг на душе хорошо, дышать легко. Подняла она руку – Марию и ее друга поприветствовать – а их и след простыл, точно и не было никогда. Долго Анна вглядывалась в толпу, но так никого и не увидела. «Померещилось», — решила и трижды перекрестилась.