Иллюзия страха
Автор: Марк Крам
Часть 5

Та же картина, что и прежде. Как и пару минут назад, как и час назад, а возможно гораздо и дольше. Многочисленные серые тучи низко плыли над нашими головами, скрывая небо и солнце… или луну, и уходили за горизонт. Промозглый ветер трепал ветви деревьев, старые жухлые листья, раскинутые по земле, всякий мусор и волосы.
Нежно гладил лицо, но вызывал противоречивые чувства, ибо пахло не свежестью, а давно забытым прошлым, увядшим, мертвым, серым, как этот день. Обстановка, мягко говоря, не самая приятная. Тишина лишь подтверждала мои опасения и вкладывала мысль об одиночестве. Дома, гаражи, супермаркеты и прочие магазины пустовали. Людей здесь, кроме нас, нет. Но я не хотел с этим мириться. В моем представлении такого просто быть не могло. Это мы исчезли из города или это остальные жители пропали?
– Ты ведь нас разыгрываешь? – допытывался я до Гарри, когда мы шли за ним. – Злая шутка, типа, да? Ты же знаешь, что он, типа, покойник? Ну, тот, о ком ты говоришь. Я о Гарри Коваче.
Он лишь горько усмехнулся, но отвечать мне не стал.
Гарри направлялся к высокому, мрачному дому, воздвигнутому на углу улицы. Он очень походил под готический особняк для Хэллоуина. Густой серо-грязный мох и плющ плотно обвивали его боковую стену и малость затрагивали часть ромбовидной сломанной крыши. Окна выглядели соответствующе. Наверняка, он заброшенный.
«Здесь только вечеринки устраивать», – подумал я, уставившись на высокий островерхий черный шпиль, почти касавшийся грозовых туч.
Гарри взобрался на террасу.
– Вы идете? – бросил он через плечо. – Чего застыли, как истуканы?
– Зачем нам туда? – спросил я, делая шаг к лестнице.
– Я же вроде ясно сказал, – терпеливо начал объяснять Гарри, – это единственный выход попасть домой. Вы хотите выбраться?
Мы с Игги закивали.
– Тогда идите и не шумите. Он не любит, когда дети шумят.
– Да кто он?! – вышел я из себя. – О ком ты говоришь?
Гарри поднял голову и тревожно огляделся, словно что-то заметил. Затем распахнул парадную дверь, немножко поколебался, топчась на месте, вобрал в грудь побольше воздуха и вошел в темный провал.
Мы с Игги переглянулись и последовали за ним.
– Черт бы тебя побрал, Гарри, с твоими загадками, – ворчал я, поднимаясь по ступенькам. Этот пацан мне совсем не нравился.
Игги держался позади, чуть ли не наступая мне на пятки. Внутри было пыльно, холодно и не менее жутко. Свет не горел.
– Гарри? – позвал я шепотом. – Эй, Гарри, ты где?
Сырые, деревянные стены, покрытые серым мхом, трещали, словно что-то ломало их, дырявый пол скрипел, а в отверстиях между прогнивших досок виднелась влажная, черная земля, в которой копошилось несметное полчище всяких мерзких насекомых: жирных черных жуков, гусениц, склизких, извивающихся червей, отвратительных сколопендр и прочих нелицеприятных созданий, имя которых я не сумел припомнить или же попросту не знал. Все они барахтались в грязи.
Я осматривался по сторонам, осторожно переступая через обрушившиеся балки. Проверял на прочность каждую доску, ибо опасался провалиться под них и угодить к тем ужасающим жукам. Этот странный серый мох был повсюду.
– Только не смотри вниз, – сказал я другу. – Тебе это не понравится.
– Что не понравится? – спросил он и быстро опустил глаза, но тут же пожалел об этом, издав болезненный стон.
– Я предупреждал.
– Меня сейчас стошнит, – с трудом произнес Игги, схватившись за живот. – Зачем мы сюда полезли? Нужно искать выход, а не бродить по всяким домам. Давай уйдем, – умоляюще просил он. – Кевин?
– Тихо, – сказал я, замерев на месте, и прислушиваясь. – Слышишь?
Из глубины сумрачного коридора доносились какие-то неразборчивые голоса и шорохи. Чей-то плач, всхлипывания, причитания, и было еще кое-что, чего я не сумел уловить.
– Я не специально… я-я-я не хотел. Это была всего лишь шутка. Просто шутка.
– Шутка, – подразнивая, повторял кто-то.
От стен расходилось тихое завывание, словно где-то в страданиях корчилось и медленно умирало существо, и слышался этот детский жалостливый голос:
– Дайте мне шанс. Я так больше не буду. Обещаю. Прошу, дайте шанс. Пожалуйста. Умоляю вас.
– Умоляешь, – снова вторглось нечто непонятное, шипящее, растягивающее слова, как будто в удовольствии.
– Гарри? – сказал я; голос мой дрогнул. – Эй, Гарри? Это ты? Хорош пугать. Выходи давай. Это уже не смешно.
Но он не отвечал, либо потому что не слышал, либо потому что был слишком занят. Может тот голос принадлежал ему?
– Я не виноват, я не виноват… так не должно быть… отпустите меня домой…
На середине коридора я резко остановился и почувствовал, как что-то липкое и мокрое обвило лицо и голую шею, защекотало кожу. Я отшатнулся и скривился от омерзения и страха, лихорадочно отмахиваясь и отплевываясь от паутины, которая попала в рот, нос и склеила губы. Стало нехорошо.
«Только не пауки, – взмолился я, – только не пауки».
Мы добрались до дальнего конца коридора и оказались в гостиной.
Гарри стоял в центре комнаты перед большим кожаным креслом, задвинутым к стенке, склонив голову и закрыв глаза, словно молился. Его тело светилось. От него исходило прозрачное голубоватое свечение, как от призрака.
Я собирался позвать его, но из горла не вырвалось ни звука. Меня, словно парализовало. И я заворожено глядел на это представление.
Он был не один. Какое-то гигантское существо сидело в удобном кресле и свирепо улыбаясь не сводило с него плотоядного взгляда. У этого страшилища была серая кожа (по видимому заменяющая ему одежду); она плотно облегала невероятно длинное, сухое, побитое тело, усеянное мелкими и большими трещинами, уродливыми, жуткими швами, скрывающими сотни гниющих ран. Лысый череп, с двумя большими, округлыми, белыми, как будто нарисованными, глазами, с маленькими точечками по центру, которые иногда увеличивались или уменьшались независимо от чего либо. Широкие серые брови шевелились и напоминали сытых опарышей. Мертвые губы безобразно улыбались, с холодным презрением. Уши и нос отсутствовали.
Оно сидело в этом кресле, как на своем троне, с высокой гордостью и неисчерпаемой злостью. Длинные худые пальцы, как змеи обвивали подлокотники стула. Ноги были согнуты подобно в прыжке.
– Прошу вас… – Гарри втянул голову в плечи и жалобно заскулил. – Ради бога, прошу…
– Молчать! – внезапно раздался противный хрустящий визг; так говорило существо. – Не смей произносить при мне этих слов! – Его голос сделался более мягче, как желе, и спокойней, однако оставался таким же гадким на слух. – Пришло время платить по счетам, Гарри. Ты боишься? Разве ты не находишь это забавным? Ну разве это не смешно? Чувствовать страх другого и наслаждаться им. Это делает тебя сильнее, хочешь еще-еще-еще. А мне остается лишь забрать то, что ты украл. И мы поглядим, что от тебя останется, когда я заберу твой страх. Каким ты предстанешь.
Существо поднялось с кресла и голова его уткнулась в потолок, от чего ему пришлось пригнуться, сгорбиться, как колесо. Его тело неестественно изогнулось. Он придвинул свою ужасающую морду к лицу Гарри практически вплотную, заглядывая ему в глаза, словно искал в них ключ к заветному тайнику, набитому сладостями.
– Ты похож на мышку, Гарри, – зашипел он, и зрачки его увеличились, наполняясь океанской чернотой, будто поступающий прибой волн откуда-то изнутри. – Знаешь, что я делаю с мышками?
Лицо Гарри перекосило от настоящего ужаса. От подлинного кошмара, какой я не встречал ни в одном человеке прежде.
Осязаемый воздух вокруг них завибрировал и стал расходиться рябью.
Он обхватил своими длинными, как щупальца, пальцами мальчика и поднял высоко вверх над полом. Гарри не сопротивлялся, не пытался вырваться, а может находил это бесполезным. Его глаза остекленели, рот застыл в немом крике о помощи.
Пасть монстра открылась, показывая раздвоенный язык и мелкие острые зубки. Его грудь расширилась и зловеще запульсировала, а затем… а затем один из швов на груди с ужасающим хрустом разошелся и раскрыл гигантскую, обезображенную, гниющую рану. Пахнуло чем-то убийственно-несвежим. Внутренностей не было, а боковые стены, сделанные из толстых прочных костей, покрывала вонючая блевотная жижа, которая стекала вниз в утробу, скрываясь за черным провалом.
Он подвел Гарри к груди и нечто с жадностью всосало его внутрь с громким чавканьем и хлюпаньем, которое я и вовек не забуду. После этого рана вдруг затянулась сама собой, а мальчик, который еще секунду назад беспомощно барахтал по воздуху ногами, просто исчез в непроглядной тьме, был беспощадно пожран ненасытным чревом. Чудовище довольно облизнулось, сладко чмокнуло губами и повернуло голову в нашу сторону, осматривая новых аппетитных жертв.
– Приношу свои извинения за эту неприятную сцену, – сказал он спокойно. – Вы знаете, где вы находитесь?
Мы молча покачали головами, все еще пребывая в шоке от увиденного, и стояли неподвижно. Голос не сразу вернулся ко мне.
– Ба! – воскликнул он неожиданно, и мы с Игги одновременно вздрогнули. – Вы хотите сказать, что не знаете кто я?
Он гордо прошел к высокому креслу и нежно провел рукой по подлокотнику, поглаживая его своими шершавыми пальцами.
– Я – Пангнус, – представился он важно. – Зеркальщик. Сторож первых врат и демон скорби. Всего вам знать не обязательно. Мой мир сер и уныл, и наполнен страхами, которых вы больше всего боитесь. Я не люблю, когда дети шумят, но крики ужаса одобряю. – Он широко улыбнулся и вместо острых зубов показались пустые десна, с обильно сочащейся гнилью. Изо рта вытекла коричневая слюна.
Меня передернуло и кажется это доставило ему сильное удовольствие. Он расценил это, как похвалу! Я одобрил его!
– Ну, мы пойдем, да? – едва вымолвил я, поворачиваясь к выходу и собираясь идти.
– Не в коим случае, – резко бросил он в след; и через мгновение оказался буквально перед нами. – Останьтесь. Я встречаю гостей с особым радушием.
– Как встретили Гарри? – осмелился спросить я и поразился своей глупой храбрости. Но он не разозлился.
– Нет, с вами я поступлю гораздо иначе. Клянусь, я вас не проглочу… за меня это сделают другие. – Он засмеялся и смех его напоминал хриплый собачий лай. – Мы с вами сыграем в одну игру. Обожаю игры больше, чем нанизывать людей на колья – это приедается, а в играх есть разнообразие. Свобода для фантазии, о чем и пойдет речь.
Игги схватил меня за руку и сжал так больно, что я чуть было не закричал. Его глазки панически расширились, грозясь выпрыгнуть наружу, и он бросил на меня долгий взгляд, словно ожидая от меня поддержки, каких-то действий, идей по спасению. Но, что я мог сделать против демона?
– Какую игру? – насторожено спросил я и покосился на выход в коридор, а потом снова на Пангнуса.
– У тебя есть маленький секрет, Кевин, с которым ты ни с кем не делишься. Я люблю обнажать людские пороки, словно раскладывать пасьянс. Скажи, твоему другу понравилось бы узнать каким ты его видишь?
– Я не совсем понимаю о чем вы, – произнес я запинаясь.
Он хлопнул в ладоши.
– Значит смотрите, правила таковы: я превращу этого милого, сочного пухлеша в свинью, – демон ткнул длинным, как линейка, пальцем в Игги, – ведь именно таким ты его представляешь. Я прав, Кевин?
Я ничего не ответил, виновато опуская глаза в землю.
– Что-ж, полагаю ты со мною согласен. – Не стал дожидаться он ответа. – Думаю, теперь вы поняли по какому принципу строится наша игра. Значит ты, Кевин, – указал он на меня, выдерживая долгую паузу, чтобы подольше помучить ожиданием; его глаза восторженно сверкнули, – ты станешь морковкой!
– Что!? – удивлено вскричал я и повернулся к Игги. – Ты считаешь меня морковкой! Но почему?!
– Мама говорит, что мне нужно есть овощи, чтобы быть здоровым. И ты очень похож на морковку, без обид, друг, – сказал он, грустно сводя брови вместе и смущено заливаясь румянцем.
– Чем это я похож на морковку!? Я что, оранжевый по твоему!
– Нет, но ты длинный… — Он запнулся и потупился.
– И все? Игги, ты… ну ты даешь конечно!
– Свинья съест морковку, – прервал наш разговор Пангнус, объясняя суть игры.
– Но свиньи не едят морковку, – сказал Игги.
– Тебе виднее, поросенок, – ответил демон, мерзко зубоскаля.
– Нет, стойте! – завопил я. – Подождите! Так ведь нельзя!
– Это почему же? – осведомился он, удивлено гуляя бровями; они то поднимались, то опускались вниз, как два заросших шерстью упитанных серых червя.
– Мы ведь все-таки дети. С детьми так не поступают!
– Это же безумно весело! Ты не находишь? Я люблю, когда дети страдают.
– Не вы один, – добавил Игги усмехнувшись. – Кевин тоже это любит.
– Заткнись, Игги! – огрызнулся я, бросая на него свирепый взгляд.
– А что, я не прав? Соврешь и на этот раз? Скажешь, что я не прав?
– Ну все, хватит болтать! Пора превращаться! – воскликнул Пангнус и его ненормальные белые глаза с маленькими точечками по центру зловеще расширились, замерцали и стали бешено вращаться, как будто собирались загипнотизировать нас. Сумасшедшая улыбка так и не сходила с его шакальей морды.
– Игги, не смотри ему в глаза! – истошно заорал я отворачиваясь.
– Не слушай его, поросенок, не слушай, – нашептывал он.
– Кевин, я не могу сдвинуться с места! Я пригвожден! Сделай что-нибудь!! – взвизгнул друг, почти рыдая от ужаса и страха.
И тогда я не нашел более лучшего решения, как сбить его с ног. Я закрыл глаза и буквально влетел в него, обхватывая руками за спину и толкая назад, чтобы он упал. Он потерял равновесие и неуклюже свалился на пол, а я вместе с ним, но зато теперь мы освободились и могли бежать от этого чудовища, пока он нас ни во что не превратил.
– Бежим, Игги, бежим! Скорее!! Скорее!!!
Я ринулся к проему, когда услышал за спиной жуткий, ненормальный, оглушительный хохот. Сердце сжалось в груди и, наверное, перебралось в пятки. Я повернулся назад. Пангнус смеялся, запрокинув лысый череп и дико восклицал:
– Получилось! Получилось! Получилось!
Я безнадежно опустил глаза к полу и тяжело сглотнул. Я увидел его. Своего лучшего друга Игги, который теперь был свиньей. Жирной, розовой, с пятаком и крючковатым хвостиком. Он смотрел на меня снизу вверх недоуменными черными глазами-бусинками и хрюкал. Пангнус окончательно съехал с катушек и хохотал, как псих, выжимая из себя смех. Я просто не мог сосредоточиться.
Мы пропали. Теперь нам точно конец…

Читайте также статью:  Я не могу, я спрашивала

Продолжение следует…

4:08

Murderdolls–Summertime Suicide

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ