Я живу в Москве. Сейчас мне уже за тридцать, но эту историю я запомнил на всю жизнь.
По молодости, в 16 лет, мы с друзьями — Саша, Гриня и я — остались ночью в метро. Кольцевая линия. Было это в конце лихих 90-х, милиция и другие службы тогда не очень хорошо следили за всем. Взяли с собой фонарики, по несколько бутербродов, воды, игральные карты, газеты для разжигания огня, спички и перочинные ножи. Вечером вошли в туннель, когда народу было мало, и нас никто не заметил. Прыгнули на пути и понеслись в туннель, ожидая, что за нами начнется погоня, но погони не было. Если бы появился поезд, то можно было прислониться к стене, к счастью мы были еще маленькие и худые, места бы хватило. Прошли метров, может, сто и ушли в боковой тоннель — его видно из поезда при подъезде к станции.
Когда ушли уже достаточно далеко, стало страшновато. Полная темнота, только лучи фонариков на стенах, далекий грохот поездов, гул в трубах, которые идут вдоль стен … Я уже жалел, что согласился прийти сюда. И друзья мои притихли. Так и шли.
Шли довольно долго, ни какой станции, ни выхода не нашли. Но самое неприятное для меня было, когда я обратил внимание на одну вещь — рельсы были ржавые, а значит, поезда по ним давно не ездили. Сказал об этом друзьям — они и сами, оказалось, заметили.
Остановились мы, решили сделать привал, сели. Время было уже к полуночи. Темнота, из звуков только наше сопение. Фонарик освещал лишь несколько метров тоннеля, а дальше шла кромешная тьма. Потрясающее зрелище, я вам скажу.
Сидим, думаем, что дальше делать — идти вперед? Так если не найдем станции или какого-другого укрытия, то где ночевать? На рельсах — не вариант, опасно. Решили идти дальше: если будет место, то заночуем, а если в течение часа не найдем ничего, то обратно пойдем.
Идем, светим и вдруг фонарики перестали «прощупывать» стены. Луч просто уходил в пустоту. Оказалось, это платформа, станция. Но станция не освещена и вообще заброшенная. Никаких рисунков, витражей. Обычные бетонные колонны, высоченный потолок. Слой пыли в пару сантиметров. Второй колеи нету — на ее месте стена без рисунков и либо названий. А вот наш путь, с которого мы пришли, шел через всю станцию и шел дальше, с другой стороны туннель был перегорожен решеткой, обвитой колючей проволокой. Лишь под потолком, на высоте трех метров, была узкая дыра, но в нее мы бы вряд ли пролезли. Посветили за решетку — сколько хватало мощности фонарика, были видны рельсы.
Мы обрадовались, что все-таки нашли место для ночевки. Пошли по станции, видим — в одной колонны стопка ящиков. Подошли, стряхнули пыль. Обычные ящики армейские, с надписью «СА». Мы обрадовались, но зря — ящики оказались пусты. Зато старые, трухлявые, то на дрова. Поломали их, отнесли к краю платформы, устроили там свой очаг. Разожгли, достали карты, еду, поели, настроение улучшилось — от страха не осталось ни следа, сидим, разговариваем. В дальнем углу устроили сортир.
В два часа ночи, решили лечь спать. Утром планировали пойти обратно, выйти к тоннелю на Кольцевой, подождать, пока проедет поезд, быстро добежать до станции (там метров сто максимум) и выбраться на станцию, а там уже уйти от милиции — дело техники.
Легли. Вокруг была кромешная тьма и немного светятся угольки в ней. Ребята рядом крутились с боку на бок, пытаясь заснуть. Я же лежал, глядя на угли и размышляя о том, как бы поскорее вернуться домой. Так и уснул.
Пронзительный крик вывел меня из сна. Я даже не сразу понял, где я нахожусь и что происходит. Крик продолжался, переходя в крик и мат. Это был Гриня. Свет фонарика ударил мне в лицо — это Саня включил свой.
Гриня сидел рядом с Сашей, держась за ногу:
— Ты что, с ума сошел? Больно же!
Он убрал руку, и мы увидели дыру в его штанах и рану под ней. Саня залепетал:
— Это не я, ты чего, я спал! Макс, твои шутки?
Я сквозь стук зубов процедил, что сам спал и ничего не понимаю. Нащупал свой фонарь, но руки тряслись так, что включить его было большой проблемой.
— Вы меня за дурака дер …
И здесь Гринін голос внезапно прервал истерический смех откуда-то сверху. Мы посхоплювалися с мест.
— Что это?
— Бежим!
Я, наконец, включил свой фонарь и обалдел. Вокруг нас был какой-то туман. Загадочный смех тем временем стал уже просто сумасшедшим. Саня убежал в тоннель, Гриня со слезами на глазах смотрел на меня. Я сам пытался подняться, но ноги подкашивались. Гриня схватил меня за руку, я вскочил на ноги и потянул его за собой. К смеху примешивались какие-то рыки, недавно, когда я играл в «Left 4 Dead» и услышал там рев охотника, то похолодел — этот рев был так похож на рики на заброшенной станции …
Я тащил Гришку за собой, мы неслись по туннелю. Гриня был без фонарика — похоже, оставил его там. Бежал он довольно бодренько, несмотря на рану в ноге. Вслед нам неслись смех и рики, которые стали теперь многоголосыми, но они, слава богу, удалялись.
Не знаю, сколько времени мы бежали, но вскоре мы нагнали Санька — он сидел и плакал у стены. Я толкнул его, чтобы он вышел из ступора. Потом мы все пошли в сторону Кольцевой ветки.
Выбраться незаметно не получилось. Грине нужна была помощь, и, как только проехал поезд, я выбежал в тоннель Кольцевой и побежал на станцию за помощью. Прибыла милиция, помощь Грине предоставил станционный врач или кто-то вроде того.
Нам, конечно, досталось, но не особенно сильно — какой-то старичок, который, похоже, был главным там, сказал — то, что живыми выбрались, уже хорошо …